aleatorius (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
aleatorius) wrote2003-09-25 09:22 pm
aleatorius) wrote2003-09-25 09:22 pm
Рефлексии интеллигенщины.
Остатки народно-церковной культуры всегда интерпретировались интеллигенцией плохо, дескать сумасшедшие старушки в церквях и т.д. и т.п..
И осуждалось очевидно - безо всякой попытки понять, что это всего лишь остатки былой мощной культуры, по которым надо пытаться восстановить но никак не судить на скору руку эту культуру.
Вот например стадартный момент: романтически переживающие свою беременность шокировано воспринимали реакцию в автобусе на них простолюдинок с набитыми сумками, которые заместо романтического сопереживания беременности начинали говорить, что в ихнее время им было стыдно показаться на людях с таким вот животом. Вобщем ужас какой-то.
Отсюда всякие выводы делались, дескать как в старорежимной России с женщинами плохо обращались, особливо среди простых людей, не среди аристократии (ведь после прочтения Набокова все вполне примерили к себе шикарный апартамент в Питере и Тенишевскую гимназию), а вот сейчас - просвещение наступило, либерти!
Но вот что интересно, слово "стыдно" означает оказывается "студёно" - т.е. стыдно - это скорее болезненно, можно застудить. Т.е. стыдное - не неприлично, а просто-напросто опасно!
Поэтому показаться с животом - ранее считалось опасным для женщины на сносях и для её ребёнка.
И тут какбы два соображения - позитивисткое и религиозное:
в отсутствии медицины вынашивать ребёнка (особенно в городе!) - опасно, ибо опасность заболеть велика, не было современной защиты + в городе, на людях, как и женщину так и младенца ожидают опасности со стороны нечистой силы.
Ведь дом и комната - наверняка освящены, в углу иконы - охраняющие дом и даже специально освящённые для беременной женщины. Поетому выйти из дома, где с нечистой уже поборолись - в мiр, это значит быть подвергнутым искушениям! Т.е. опять таки - стыдно.
Далее - монах, совершающий молитвенный подвиг, зачастую уходит в затвор, чтобы внешние впечатления не забивали внутренние более тонкие события, чтобы не было внешних искушений.
Женщина, носящая под сердцем дитя - через оберегание себя от искушений оберегает и дитя, т.е. в течении девяти месяцев идёт борьба за чистоту дитя, чтобы максимально уберечь от греха, ибо каждую минуту идёт таинственная работа в чреве матери, т.е. все девять месяцев - напряжённое сотворчество матери и её ребёнка.
В католицизме это кстати есть - я писал о композиторе Оливере Мессиане здесь.
Думаю, что возникшее сейчас неуважение к материнству парно, отчасти, неуважению к монахам - ибо и там и там работа идёт вне мiра, как можно более изолированно, оберегающе от грехов извне.
Интересно, что прежде вообще было понятие о вызревания человека в любой деятельности - в научной например.
Как сейчас на Западе - фаст-фуд и фаст-саенс. Человек ест быструю еду, и делает быструю науку - в год надо на гора сдать несколько статей-скороспелок (ибо по грантам отчётность) - и очевидно что в таком режиме и ешь кое-как.
А как с едою в прошлом - ведь сложнейшие процедуры были и в приготовлении (что нибудь выстаивали по несколько дней), да и циклы постов - т.е. была сложнейшая культура, где всему было своё время, опять таки каждая еда вызревала в своё время.
Флоренский заметил, что интеллигенцию отличает вообще гадливость парно как к еде так и к вопросам пола, ибо отвергая посты интеллигенщина пищу лопает, а в вопросах пола - аналогично распутствует. Это отголосок известного - грех чревоугодия завязан на грех блудной страсти.
Толстой - хороший пример - распутство в юности привело к гадливости, ибо очевидно, что с юности чистота восприятия была разрушена поведением - но заместо покаяния и снятия грехов, он просто приписал полу грехвность, т.е. произвёл трюк - не сам - греховен, а пол - греховен. "Крейцерова соната".
Человек лопающий - не может воспринимать пищу с уважением, человек постящийся - понимает значимость пищи для человека, ибо видит действие её на душу.
Аналогично распущенный в поле - не может понимать сакральности пола.
Рефлексии интелигенщины - это первая вещь на уничтожение в себе...
И осуждалось очевидно - безо всякой попытки понять, что это всего лишь остатки былой мощной культуры, по которым надо пытаться восстановить но никак не судить на скору руку эту культуру.
Вот например стадартный момент: романтически переживающие свою беременность шокировано воспринимали реакцию в автобусе на них простолюдинок с набитыми сумками, которые заместо романтического сопереживания беременности начинали говорить, что в ихнее время им было стыдно показаться на людях с таким вот животом. Вобщем ужас какой-то.
Отсюда всякие выводы делались, дескать как в старорежимной России с женщинами плохо обращались, особливо среди простых людей, не среди аристократии (ведь после прочтения Набокова все вполне примерили к себе шикарный апартамент в Питере и Тенишевскую гимназию), а вот сейчас - просвещение наступило, либерти!
Но вот что интересно, слово "стыдно" означает оказывается "студёно" - т.е. стыдно - это скорее болезненно, можно застудить. Т.е. стыдное - не неприлично, а просто-напросто опасно!
Поэтому показаться с животом - ранее считалось опасным для женщины на сносях и для её ребёнка.
И тут какбы два соображения - позитивисткое и религиозное:
в отсутствии медицины вынашивать ребёнка (особенно в городе!) - опасно, ибо опасность заболеть велика, не было современной защиты + в городе, на людях, как и женщину так и младенца ожидают опасности со стороны нечистой силы.
Ведь дом и комната - наверняка освящены, в углу иконы - охраняющие дом и даже специально освящённые для беременной женщины. Поетому выйти из дома, где с нечистой уже поборолись - в мiр, это значит быть подвергнутым искушениям! Т.е. опять таки - стыдно.
Далее - монах, совершающий молитвенный подвиг, зачастую уходит в затвор, чтобы внешние впечатления не забивали внутренние более тонкие события, чтобы не было внешних искушений.
Женщина, носящая под сердцем дитя - через оберегание себя от искушений оберегает и дитя, т.е. в течении девяти месяцев идёт борьба за чистоту дитя, чтобы максимально уберечь от греха, ибо каждую минуту идёт таинственная работа в чреве матери, т.е. все девять месяцев - напряжённое сотворчество матери и её ребёнка.
В католицизме это кстати есть - я писал о композиторе Оливере Мессиане здесь.
Думаю, что возникшее сейчас неуважение к материнству парно, отчасти, неуважению к монахам - ибо и там и там работа идёт вне мiра, как можно более изолированно, оберегающе от грехов извне.
Интересно, что прежде вообще было понятие о вызревания человека в любой деятельности - в научной например.
Как сейчас на Западе - фаст-фуд и фаст-саенс. Человек ест быструю еду, и делает быструю науку - в год надо на гора сдать несколько статей-скороспелок (ибо по грантам отчётность) - и очевидно что в таком режиме и ешь кое-как.
А как с едою в прошлом - ведь сложнейшие процедуры были и в приготовлении (что нибудь выстаивали по несколько дней), да и циклы постов - т.е. была сложнейшая культура, где всему было своё время, опять таки каждая еда вызревала в своё время.
Флоренский заметил, что интеллигенцию отличает вообще гадливость парно как к еде так и к вопросам пола, ибо отвергая посты интеллигенщина пищу лопает, а в вопросах пола - аналогично распутствует. Это отголосок известного - грех чревоугодия завязан на грех блудной страсти.
Толстой - хороший пример - распутство в юности привело к гадливости, ибо очевидно, что с юности чистота восприятия была разрушена поведением - но заместо покаяния и снятия грехов, он просто приписал полу грехвность, т.е. произвёл трюк - не сам - греховен, а пол - греховен. "Крейцерова соната".
Человек лопающий - не может воспринимать пищу с уважением, человек постящийся - понимает значимость пищи для человека, ибо видит действие её на душу.
Аналогично распущенный в поле - не может понимать сакральности пола.
Рефлексии интелигенщины - это первая вещь на уничтожение в себе...
no subject
(no subject)
no subject
ЖЕНА. Сними...
Сталкер тяжело дышит, вздыхает. Жена помогает ему встать, ведет к постели. Помогает раздеться, укладывает в постель и садится рядом.
СТАЛКЕР. Боже мой, что за люди...
ЖЕНА. Успокойся... Успокойся... Они же не виноваты... Их пожалеть надо, а ты сердишься.
СТАЛКЕР. Ты же видела их, у них глаза пустые.
Жена дает ему лекарство, гладит его, обтирает лицо платком. Он плачет, отворачивается.
СТАЛКЕР. Они ведь каждую минуту думают о том, чтобы не продешевить, чтобы продать себя подороже! Чтоб им все оплатили, каждое душевное движение! Они знают, что "не зря родились"! Что они "призваны"! Они ведь живут "только раз"! Разве такие могут во что-нибудь верить?
ЖЕНА. Успокойся, не надо... Постарайся уснуть, а?.. Усни...
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)