aleatorius (
aleatorius) wrote2009-08-19 11:55 am
(no subject)
В христианстве есть некая концепция видимости Богу,
которая например забавно воспринялась в мифологии деревенской, как например обьяснение откуда появилась нечистая сила -
у Адама было очень много детей, и он постыдился всех их показать Богу.
получается что нечистые - те которые не видны Богу, непоказанные - не имеют имени, анонимны.
Получается, что многие обряды - крещения, или пострижения с новым именем в монахи - как возведение (или облачение) в некую форму видимости Богу.
Это интересно выражается в таком явлении как западный нетворкинг. Если человек варится в неком общении, чаще по делу или по клубно-культурным делам - то он видим, различаем и не анонимен. Но если выпадет из общения - то это все равно как в небытие провалится, для всех остальных, что зачастую удивляет русских на западе.
Так же на всю жизнь поддерживается видимость друг другу идущая из старшей школы (контекст универа уже менее обязывает к памяти друг друга, контекст работы - еще менее и так далее по убыванию).
Думаю это идет из протестантизма - работа Богу - работа по бытию видимым - если перестал работать в теле церкви, вышел из нетворкинга - видимость теряешь.
Еще вот занятное воспоминание Фрумкиной, уже цитировал здесь:
http://aleatorius.livejournal.com/723110.html
"До этого времени я была человеком, включенным в плотную сеть
разнообразных человеческих отношений - дружеских, приятельских, рабочих.
За те семь-восемь месяцев, что я почти не выходила из дому, эта сеть
существенно поредела. Сказалось многое, но прежде всего то, что круг
моих друзей и знакомых был центрирован вокруг работы. Мало того, что я
перестала бывать в институте, где все мытогда постоянно встречались. Я
не могла бывать ни на семинарах, ни на прочих научных и околонаучных
собраниях. Большинство приглашений я отклоняла, потому что у меня было
слишком мало сил. Но и интересы мои резко изменились. Я уже давно
занималась тем, чем среди лингвистов не занимался никто. Это было тем
более весомо, что организующим центром в тогдашней молодой лингвистике
был Игорь Мельчук и группа людей, которые с ним работали. Если ты не
работал с ними и не ходил с ними в походы, то выпадал из компании
незаметно, но неизбежно.
Сказанное никоим образом не скрывает в себе упрек. Жизнь показывает, что
в ситуации, подобной моей, пристальное участие друзей - не одного-двух
самых близких, а большего числа - просто не может быть длительным.
Во-первых, как это ни банально, у всех действительно есть свои заботы.
Ими можно пренебречь, но лишь на очень короткое время: когда человека
положили на операцию или дома у него случилось несчастье. Во-вторых,
деятельное сочувствие предполагает пребывание людей на некоторойобщей
"сцене", где роли распределены заранее, и притом естественным образом.
(Я имею в виду более сложную структуру взаимодействий, чем множество
исполняемых каждым стереотипных социальных ролей.)
Общительный человек чаще всего осваивает несколько таких сценических
площадок: это круг друзей; семья, где одновременно могут быть
представлены разные поколения; круг коллег, который может и не
пересекаться с дружеским; наконец, разнообразные знакомства,
сохраняющиеся в силу традиции, соседства или наличия взаимовыгодных
отношений. Ко мне это относилось в полной мере - пока я не заболела.
В первую очередь - что естественно - отпало общение со старшими.
Реформатский, правда, постоянно мне звонил. У Сидорова не было дома
телефона. Одна из моих старших приятельниц приехала меня навестить, но
настолько "в лоб" отказалась понять, что со мной случилось, что после ее
ухода я долго плакала. Помню, как разительно отличался от этой встречи
визит Елены Михайловны Закс (я рассказывала выше, как в ее доме я
познакомилась с Даниэлем). С ней мы как бы просто встретились в другом
помещении и беседовали как прежде.
Что касается ровесников, то у многих из них и так была достаточно
нелегкая жизнь. У одного тяжело болела жена. Другие боролись за
получение квартиры. Игорь сделал все, что мог. Попроси я о чем-то
конкретном - никто бы не отказался. Но с исчезновением общих площадок,
какими служил институт и прочие места академической жизни, как она
описана в разделе "Институт и вокруг", порвались и нити, незаметно
связывавшие меня с моим обычным окружением. Меру своего тогдашнего
одиночества я осознала много позже, когда поняла, что значила для меня
дружба Н. и Саши Полторацкого. Мне кажется, что без них я просто не
выдержала бы всего того, что на меня свалилось."
http://belolibrary.imwerden.de/wr_Frumkina.htm
которая например забавно воспринялась в мифологии деревенской, как например обьяснение откуда появилась нечистая сила -
у Адама было очень много детей, и он постыдился всех их показать Богу.
получается что нечистые - те которые не видны Богу, непоказанные - не имеют имени, анонимны.
Получается, что многие обряды - крещения, или пострижения с новым именем в монахи - как возведение (или облачение) в некую форму видимости Богу.
Это интересно выражается в таком явлении как западный нетворкинг. Если человек варится в неком общении, чаще по делу или по клубно-культурным делам - то он видим, различаем и не анонимен. Но если выпадет из общения - то это все равно как в небытие провалится, для всех остальных, что зачастую удивляет русских на западе.
Так же на всю жизнь поддерживается видимость друг другу идущая из старшей школы (контекст универа уже менее обязывает к памяти друг друга, контекст работы - еще менее и так далее по убыванию).
Думаю это идет из протестантизма - работа Богу - работа по бытию видимым - если перестал работать в теле церкви, вышел из нетворкинга - видимость теряешь.
Еще вот занятное воспоминание Фрумкиной, уже цитировал здесь:
http://aleatorius.livejournal.com/723110.html
"До этого времени я была человеком, включенным в плотную сеть
разнообразных человеческих отношений - дружеских, приятельских, рабочих.
За те семь-восемь месяцев, что я почти не выходила из дому, эта сеть
существенно поредела. Сказалось многое, но прежде всего то, что круг
моих друзей и знакомых был центрирован вокруг работы. Мало того, что я
перестала бывать в институте, где все мытогда постоянно встречались. Я
не могла бывать ни на семинарах, ни на прочих научных и околонаучных
собраниях. Большинство приглашений я отклоняла, потому что у меня было
слишком мало сил. Но и интересы мои резко изменились. Я уже давно
занималась тем, чем среди лингвистов не занимался никто. Это было тем
более весомо, что организующим центром в тогдашней молодой лингвистике
был Игорь Мельчук и группа людей, которые с ним работали. Если ты не
работал с ними и не ходил с ними в походы, то выпадал из компании
незаметно, но неизбежно.
Сказанное никоим образом не скрывает в себе упрек. Жизнь показывает, что
в ситуации, подобной моей, пристальное участие друзей - не одного-двух
самых близких, а большего числа - просто не может быть длительным.
Во-первых, как это ни банально, у всех действительно есть свои заботы.
Ими можно пренебречь, но лишь на очень короткое время: когда человека
положили на операцию или дома у него случилось несчастье. Во-вторых,
деятельное сочувствие предполагает пребывание людей на некоторойобщей
"сцене", где роли распределены заранее, и притом естественным образом.
(Я имею в виду более сложную структуру взаимодействий, чем множество
исполняемых каждым стереотипных социальных ролей.)
Общительный человек чаще всего осваивает несколько таких сценических
площадок: это круг друзей; семья, где одновременно могут быть
представлены разные поколения; круг коллег, который может и не
пересекаться с дружеским; наконец, разнообразные знакомства,
сохраняющиеся в силу традиции, соседства или наличия взаимовыгодных
отношений. Ко мне это относилось в полной мере - пока я не заболела.
В первую очередь - что естественно - отпало общение со старшими.
Реформатский, правда, постоянно мне звонил. У Сидорова не было дома
телефона. Одна из моих старших приятельниц приехала меня навестить, но
настолько "в лоб" отказалась понять, что со мной случилось, что после ее
ухода я долго плакала. Помню, как разительно отличался от этой встречи
визит Елены Михайловны Закс (я рассказывала выше, как в ее доме я
познакомилась с Даниэлем). С ней мы как бы просто встретились в другом
помещении и беседовали как прежде.
Что касается ровесников, то у многих из них и так была достаточно
нелегкая жизнь. У одного тяжело болела жена. Другие боролись за
получение квартиры. Игорь сделал все, что мог. Попроси я о чем-то
конкретном - никто бы не отказался. Но с исчезновением общих площадок,
какими служил институт и прочие места академической жизни, как она
описана в разделе "Институт и вокруг", порвались и нити, незаметно
связывавшие меня с моим обычным окружением. Меру своего тогдашнего
одиночества я осознала много позже, когда поняла, что значила для меня
дружба Н. и Саши Полторацкого. Мне кажется, что без них я просто не
выдержала бы всего того, что на меня свалилось."
http://belolibrary.imwerden.de/wr_Frumkina.htm
no subject
Меня, не поверишь, как из ушата окатили. Слушай, а ты "Троицкий Вариант" не читаешь? Она там регулярно делится мыслями из ушата...
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)