Из дневника Флоренского:

"...
1915.IV.8. Великороссы в душе презирают малороссов, считая их внешними и бестрагичными; малороссы не любят казаков, видя в них формализм и сухость. Великорусская натура несет в себе антиномию крови - финско-татарской и славянской. Отсюда трагичность, отсюда беспредельные порывания степной кочевнической натуры, сужаемые упорядоченностью западных начал. Природный анархизм может быть сдержан лишь железными удилами. Отсюда сдержка изнутри - обрядоверие и ригоризм, сдержка снаружи - бюрократизм и любовь к государственности. Идея свободы чужда нам: мы знаем лишь вольность и дисциплину. Напротив, южноруссы гораздо цельнее любят свободу и знают меру. Тогда как для нас невозможно что иное, кроме как самодержавие, для них возможна и республика; да она и была уже - Сечь, Новгород, Псков. Но они близки к полякам. Мы боимся католицизма и в то же время тянемся к нему. Они же внешне дружат с ним, а изнутри ненавидят и никогда ему не подчинятся: для этого они слишком свободолюбивы.
..."
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1997/5/flor.html

Из дневника Флоренского:

"...
1915.IV.8. Великороссы в душе презирают малороссов, считая их внешними и бестрагичными; малороссы не любят казаков, видя в них формализм и сухость. Великорусская натура несет в себе антиномию крови - финско-татарской и славянской. Отсюда трагичность, отсюда беспредельные порывания степной кочевнической натуры, сужаемые упорядоченностью западных начал. Природный анархизм может быть сдержан лишь железными удилами. Отсюда сдержка изнутри - обрядоверие и ригоризм, сдержка снаружи - бюрократизм и любовь к государственности. Идея свободы чужда нам: мы знаем лишь вольность и дисциплину. Напротив, южноруссы гораздо цельнее любят свободу и знают меру. Тогда как для нас невозможно что иное, кроме как самодержавие, для них возможна и республика; да она и была уже - Сечь, Новгород, Псков. Но они близки к полякам. Мы боимся католицизма и в то же время тянемся к нему. Они же внешне дружат с ним, а изнутри ненавидят и никогда ему не подчинятся: для этого они слишком свободолюбивы.
..."
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1997/5/flor.html

Из дневника Флоренского :

"...

1915.II.9.
...

Удивительное дело. Чем кто грешит, тем и попрекает других. Розанов и Глаголев - вот люди наиболее порицающие всех. Вообще, если бы я стал слушать каждого из своих друзей, то должен был бы поссориться со всеми остальными, ибо каждый наговаривает на всех прочих. А сам не подозревает, что другие наговаривают на него. Я же могу не видеть слабостей каждого, но всех люблю. Что же мне делать?


1915.II.8. [?]

Нет, людей-то я люблю, но очень не люблю их дел.
..."

Дивная интонация вот этого "Что же мне делать?"...

Из дневника Флоренского :

"...

1915.II.9.
...

Удивительное дело. Чем кто грешит, тем и попрекает других. Розанов и Глаголев - вот люди наиболее порицающие всех. Вообще, если бы я стал слушать каждого из своих друзей, то должен был бы поссориться со всеми остальными, ибо каждый наговаривает на всех прочих. А сам не подозревает, что другие наговаривают на него. Я же могу не видеть слабостей каждого, но всех люблю. Что же мне делать?


1915.II.8. [?]

Нет, людей-то я люблю, но очень не люблю их дел.
..."

Дивная интонация вот этого "Что же мне делать?"...