"...питаться от бессмертия души."

[aleatorius]

Опять из Розанова выпишу:
"Философы, да и то не все, говорили о Боге; о "бессмертии души" учил Платон. Ещё некоторые. Церковь не "учила" не "говорила", а повелевала и верить в Бога, и питаться от бессмертия души. Она одна. Она всегда. Непременно. Без колебания.
Она несла это Имя , эту Веру, это Знамя без колебания, с времён древних, и донесла до наших времён. О сомневающемся она говорила: "Ты - не мой" . Нельзя представить себе простого дьячка, который сказал бы: "Может быть, бессмертия души и - нет". Всякий дьячок имеет уверенность в том, до чего едва додумался и едва имел силы досягнуть Платон.
"Сумма учений Церкви" неизмеримо сравнительно с Платоновской системой. И так всё хлебно, так всё просто. Она подойдёт к роженице. Она подходит к гробу. Это нужно. Вот "нужного"-то и не сумел добавить к своим идеям Платон."

"Все больше и больше думаю о церкви. Чаще и чаще. Нужна она мне стала. Прежде любовался, восхищался, соображал,. оценивал пользу. Это совсем другое. Нужна мне - с этого начинается всё.
До этого, в сущности, и не было ничего."


Розанов всегда мне представлялся как некий хитролицый, но не без тени сомнения, мастер, что-то неутомимо беспокоящий в неком Здании. Как будто во сне во мне присутствует знание того, что это Здание прекрасно, но все его детали, да и весь его контур - всё призрачно, но ощущение прекрасного всё равно есть.
Мастер начинает что-то пилить, Здание вдруг начинает крениться и он в ответ прекращает пиление, спешно ставит подпорку и начинает восстанавливать. Если где-то он начинает подтягивать нечто невидимое - Здание вдруг деформируется и перекашивается, ощущение красоты пропадает - и мастер опять восстанавливает баланс. В некоторые угрожающие моменты вдруг промелькнёт или тень женщины, или ребенка, или священника - и Здание и мастер выходят из опасного положения. Смелость, пробующего Здание на крепость мастера, видно подпитывается тем, что кто-нибудь да спасёт положение если сам мастер не подоспеет - ему всегда есть на кого-то положиться.

В какие-то моменты мастер вдуг становится неотличим от Здания, - и тут некая часть Здания неожиданно выкристаллизовывается из призрачности нашего незнания - и красота его являет себя в деталях. Но длится это недолго: мастер опять частично вырывает себя из живого организма Здания - что немедленно расстворяет в призрачности только-только осознанные нами детали - и настойчиво продолжает пробовать далее: и опять мелькают тени, контуры дрожат, но, иногда, отдельные очертания вдруг вспыхивают отчётливостью.

Религиозное знание - по видимому исключительно живой природы, потому и передается от живого к живому. Когда имеешь интеллектуальное сметение в голове - живое воплощение той или иной идеи все равно может вызволить из беды, только живое даёт опору. Розанов мог как-угодно эксперементировать - но от полного падения, инициируемого им, его всегда спасали живые нити жизни, идущие отовсюду.
Возможно ли в современных условиях такое вот прощупывание? Достаточно ли нитей?

Comments

Re: Spasibo:-)

[aleatorius.livejournal.com]

И Вам спасибо!
Что-то мне начинает казаться, что Розанов сознательно пытался влезть в шкуру язычника, дабы испытать по себе
ощущение первохристианина - перестать быть "мусорным"
современным человеком и стать чистым древним, для чистого восприятия.
Это перекликается с Флоренским - правда в другом массштабе: Флоренский желал быть средневековым, а не ренессансным.
Кажется так Розанов о Фл. писал: "посмотрит долгим взглядом и промолчит"...