aleatorius | Jan. 14th, 2009

Jan. 14th, 2009

Почитав А.И.Лапина
у меня такая мысль возникла,

вот скажем для неофита часто как бывает - в его ретроспективе - до какого то момента - тотальный мрак, а вдруг рраз - и красота, обретение счастья и новой религии.

Для Шафаревича и Лапина - примером такого суждения было расхожее суждение во времена СССР про 1917й год - который рисовался как место когда мрак сменился светом.

Но на самом деле не только. Интересно что и в среде христианской довольно типичное суждение - что до Христа - тотальный мрак (ну или жутковатый Ветхий Завет) - ну а после уже все по новому. А то что во мраке - оно не интересно, типа.

Но в христианстве же есть и контрпримеры такому - как интерес к Платону (и его важность и даже статус как до-христианского христианина), или вот у Флоренского например - интерес вообще к язычеству, и к истории человечества до Христа.

В этом подходе есть не только сингулярность перехода, но и важность состояния как до так и после, тут нет пустот мрака который вдруг перешел в свет.

И вот мне кажется схема утопий она зиждится именно на том, что ничего не было не было, а потом хряп - и есть. Обрубание корней и начинать по новому на новом месте. Старый человек отшвыривается и обретается новый.

И такой утопический или неофитский тип суждения сейчас стандартен, как суждения о 1917 или 1991м и так далее, в обе стороны по времени. Как то сейчас свойственен такой временной дихотомизм. Или похерить русского крестьянина, или похерить совка, важно кого-нибудь да выбросить из истории.

Еще интересно - разочаровавшийся в новом месте неофит, он не преодолевает дихотомию, а скорее переносит ее на новое место, тем самым он не способен приобресть ни "до" ни "после", он просто точку двигает, задвигая во мрак все что ему не нравится.

http://pesochny.livejournal.com/34975.html
из воспоминаний Всеволода Николаевича Петрова (1912-1978), историка русского искусства и художественного критика.
"Здесь я касаюсь одного из довольно существенных убеждений Хармса. Он считал, что ожидание чуда составляет содержание и смысл человеческой жизни.

Каждый по-своему представляет себе чудо. Для одного оно в том, чтобы написать гениальную книгу, для другого - в том, чтобы узнать или увидеть нечто такое, что навсегда озарит его жизнь, для третьего - в том, чтобы прославиться, или разбогатеть, или ещё что-нибудь в любом роде, в зависимости от души человека.
Однако людям только кажется, что их желания разнообразны.

В действительности люди, сами того не зная, желают лишь одного - обрести бессмертие. Это и есть настоящее чудо, которого ждут и надеются на его пришествие.

Чуда не было год назад и не было вчера. Оно не произошло и сегодня. Но может быть оно произойдёт завтра, или через год, или через двадцать лет. Пока человек так думает, он живёт.

Но чудо приходит не ко всем. Или, может быть, ни к кому не приходит. Наступает момент, когда человек убеждается, что чуда не будет. Тогда, собственно говоря, жизнь прекращается, и остаётся лишь физическое существование, лишённое духовного содержания и смысла. Конечно, у разных людей этот момент наступает в неодинаковые сроки: у одних в тридцать лет, у других в пятьдесят, у иных ещё позже. Каждый стареет по-своему, в своём собственном темпе, Счастливее всех те, кто до самого конца продолжает ждать чуда.

Не слишком высоко ценя Льва Толстого, как писателя, Хармс чрезвычайно восхищался им как человеком, потому что Толстой ждал чуда до глубокой старости и в 82 года "выпрыгнул в окно" чтобы начать новую жизнь, стать странником и, может быть, убежать от смерти."

http://pesochny.livejournal.com/37426.html
Николай Харджиев, Из последних записей.

"В одном из полутемных уголков, за большим шкафом, ютился деревенский юнец, боявшийся людей. Эйснер хвалил его рисунки, замечательные, но однообразные. Он рисовал все деревянное — избы, бревна, заборы, рисовал не предметы, а, так сказать, их деревянность. Эйснера он явно ненавидел и прятался за шкафами, как неприрученный звереныш."

via