Восприятие истории науки - историком - и ученым -

[aleatorius]

как мне кажется - разнится существенно.

Если для ученого - любой гений научный - является неожиданностью (откровением) - то для историка науки - гений - есть некая закономерность.

Я бы даже так сказал - почему-то крутые ученые - способны передать свое удивление каким-то фактом из истории - т.е. для них это не то что даже школьник знает - а что-то реально неожиданное - руками можно только развести.

Они как-то это умеют чувствовать - неожиданность когда то явленного результата. Но это не каждый может.

А историки - они как-то часто догматичны - эволюция научных представлений и трам пам пам. Как будто ничего нового под луной для них нету. Все в рамках схемы.

Хотя редко кто может чуять "старое" - как всегда свежее. Это кстати и определяет человека свежего - а не погрязшего в догматах и логических цепочках.

Отличие историка от ученого - это то что историк глядит на историю исходя из некой классификации (из уже существующей - или из будушей - им самим написанной). Для крутого ученого - в науке и истории науке - есть тайна и неожиданность.

Для историка - история - как труп - для ученого - история как живое - не прекращающее своего роста.

Comments

[pussbigeyes.livejournal.com]

А тут, ИМХО, особого секрета нет. Ученый всегда, даже ретроспективно, примеряет на себя: А я бы смог? Вот отсюда - искренне удивление и восхищение. А историку примерять нечего.

[aleatorius.livejournal.com]

на самом деле не каждый ученый способен удивиться.

[pussbigeyes.livejournal.com]

Мне кажется, что ученый утерявший способность удивляться, уже не вполне - ученый. Главный мотив ученого - любопытство. А любопытство не умеющего удивляться это - сапоги всмятку.

[hleg.livejournal.com]

Или историки нелюбопытные
Или воспринимающие их исследования.

Мишель Фуко "Археология знания" (1969)
(брато тут: http://elibrus.1gb.ru/fil2.shtml
говорят - перевод не лучший)
Непросто охарактеризовать такую дисциплину как история идей:
неопределенные объекты, расплывчатые границы, заимствованные
отовсюду понемногу методы, петляющий и сбивчивый ход мысли...
Тем не менее, кажется, можно признать за ней две несомненные ро-
ли. С одной стороны, вспомним, она рассказывает историю побоч-
ных обстоятельств, историю по краям,- отнюдь не историю наук,
но историю несовершенных, плохо обоснованных форм познания,
которые так и не достигли на протяжении своей долгой жизни сте-
пени подлинной научности. Так, обычно это скорее история алхи-
мии, нежели история химии, скорее, история животного разума или
френологии, нежели история физиологии, скорее история атомис-
тической тематики, нежели история физики. Это история призрач-
ных философий, исследующих литературу, искусство, науки, право,
мораль и самое повседневную жизни людей; это история вечных сю-
жетов, которым никак не удается выкристаллизоваться в строгую и
индивидуальную систему, но которые образуют спонтанную, сти-
хийную философию для тех, кто никогда не философствует; это ис-
тория не литературы, но окружающей ее молвы, этой повседневной
письменности, так быстро стирающейся, что никогда не приобрета-
ющей статус произведения или сразу его лишающейся; это анализ
сублитератур разного рода, альманахов, журналов и газет, мимолет-
ных успехов, непризнанных авторов. Определенная таким образом
(но сразу же видно, насколько сложно найти ее точные границы) ис-
тория идей обращается ко всему скрытому массиву мысли, ко всей
игре репрезентаций, анонимно протекающих между людьми,- в за-
зорах дискурсивных памятников она выявляет хрупкий фундамент,
на котором они основываются. Это наука о сбивчивых речах, не-
оконченных произведениях, бессвязных суждениях... Это скорее
анализ точки зрения, нежели анализ собственно знания, скорее ана-
лиз заблуждений, нежели анализ истины, наконец, скорее анализ
менталитета, нежели анализ форм мысли.

Но с другой стороны, история идей дана нам для того, чтобы мы
могли изучать существующие научные дисциплины, трактовать их и
вновь интерпретировать. Она представляет собой скорее стиль ана-
лиза, угол зрения, нежели маргинальгую область. Она берет на себя
ответственность за все историческое поле наук, литератур и фило-
софий: но она же и описывает знания, послужившие историческим
основанием и не размышляющие о дальнейших формациях; она пы-
тается восстановить непосредственный опыт, предписываемый дис-
курсом, она следует генезису, который, исходя из полученных и при-
обретенных репрезентаций, дает рождение системам и произведени-
ям...