Из Флоренского выпишу немного:

"Между волею и интеллектуальным созерцанием лежит область чувства. Эмоции выводят личность из самозамкнутой цельности и бесстрастного и бескорыстного мировосприятия и ведут к волевому воздействию на мир, т.е. к тому чтобы сделать из личности часть мира. Но эмоция как таковая, выводя ум из бесстрастия, лишь наклоняет его к волеизъявлению, хотя до этого не доводит.
Иначе говоря, эмоция есть рождающееся волеизъявление, которому, однако, может быть, и не суждено раскрыться в мире. По самому существу своему, как посредничающая между созерцанием и действием, эмоция есть текучий душевный процесс, нечто скользящее, неустойчивое и изменяющееся.
Здоровая личность не допускает в себе длительных эмоций, потому что или отказывается от собственных действий, или же их производит. Напротив, дряблость характера выражается в накоплении эмоций; такая личность не имеет ни силы самососредоточения в чистом умном созерцании, ни силы вторжения во внешний мир: она не имеет ни бесстрастного ока, ни сильной руки, и потому застревает на полдороге, на полупроявленности. Древний человек, душевно более современного здоровый, мало знал эмоцию помимо действия, из неё развивающегося. А древний эллин, опираясь на строение собственной личности, и антропологию разрабатывал лишь двойственную. Здесь имеется в виду общее всей древней психологии расчленение душевной жизни на начало разумное и начало пожелательное, т.е. на ум и волю. Чувство, в качестве самостоятельной координаты душевной жизни, проявляется в психологии значительно позже, и это обстоятельство следует объяснять, конечно, не грубостью психологического анализа, а быстротечностью эмоциональной стадии в развитии волепроявления: древний человек долго и бесстрастно созерцал предмет, а затем, если склонялся к действию, то производил его без колебаний и задержек, без оглядки и раздумий, уже запоздалых. Поэтому действие древнего человека, хорошо оно или плохо, всегда отчётливо и цельно. Напротив, человек новейшей истории не имеет убеждения в истинности своей мысли и не доверяет ей; и потому, не интересуясь созерцанием, он спешит выйти к действию, но неуверенно и, непрестанно оглядыаясь вспять, парализует в себе волю. Это - человек с двоящимися мыслями, а потому и с задержанной волей. Его лишённая бесстрастия мысль и лишённая силы воля ограничивают таким образом пышно разрастающиеся эмоции. Эта соединительная ткань душевного строения здесь разрастается и главенствует. Она становится, таким образом, главным предметом душевного анализа, особенно привлекает к себе литературу и, будучи на самом деле болезнью души культивируется и искуственно растится. Может быть, иногда она красива; но жемчужина есть всё-таки болезнь моллюска."
( Read more... )

Из Флоренского выпишу немного:

"Между волею и интеллектуальным созерцанием лежит область чувства. Эмоции выводят личность из самозамкнутой цельности и бесстрастного и бескорыстного мировосприятия и ведут к волевому воздействию на мир, т.е. к тому чтобы сделать из личности часть мира. Но эмоция как таковая, выводя ум из бесстрастия, лишь наклоняет его к волеизъявлению, хотя до этого не доводит.
Иначе говоря, эмоция есть рождающееся волеизъявление, которому, однако, может быть, и не суждено раскрыться в мире. По самому существу своему, как посредничающая между созерцанием и действием, эмоция есть текучий душевный процесс, нечто скользящее, неустойчивое и изменяющееся.
Здоровая личность не допускает в себе длительных эмоций, потому что или отказывается от собственных действий, или же их производит. Напротив, дряблость характера выражается в накоплении эмоций; такая личность не имеет ни силы самососредоточения в чистом умном созерцании, ни силы вторжения во внешний мир: она не имеет ни бесстрастного ока, ни сильной руки, и потому застревает на полдороге, на полупроявленности. Древний человек, душевно более современного здоровый, мало знал эмоцию помимо действия, из неё развивающегося. А древний эллин, опираясь на строение собственной личности, и антропологию разрабатывал лишь двойственную. Здесь имеется в виду общее всей древней психологии расчленение душевной жизни на начало разумное и начало пожелательное, т.е. на ум и волю. Чувство, в качестве самостоятельной координаты душевной жизни, проявляется в психологии значительно позже, и это обстоятельство следует объяснять, конечно, не грубостью психологического анализа, а быстротечностью эмоциональной стадии в развитии волепроявления: древний человек долго и бесстрастно созерцал предмет, а затем, если склонялся к действию, то производил его без колебаний и задержек, без оглядки и раздумий, уже запоздалых. Поэтому действие древнего человека, хорошо оно или плохо, всегда отчётливо и цельно. Напротив, человек новейшей истории не имеет убеждения в истинности своей мысли и не доверяет ей; и потому, не интересуясь созерцанием, он спешит выйти к действию, но неуверенно и, непрестанно оглядыаясь вспять, парализует в себе волю. Это - человек с двоящимися мыслями, а потому и с задержанной волей. Его лишённая бесстрастия мысль и лишённая силы воля ограничивают таким образом пышно разрастающиеся эмоции. Эта соединительная ткань душевного строения здесь разрастается и главенствует. Она становится, таким образом, главным предметом душевного анализа, особенно привлекает к себе литературу и, будучи на самом деле болезнью души культивируется и искуственно растится. Может быть, иногда она красива; но жемчужина есть всё-таки болезнь моллюска."
( Read more... )

Вот, кстати:

"Поймал себя на том, что не могу достоверно и честно ответить на вопрос извечный - о существовании бога. Ответить в смысле для себя, а не в категории абсолютной. Верую ли? Вот такой вопрос."

Вопрос, ведь, тяжёлый - сказать что веруешь - это тем самым заявить о своей причастности Истине, тем самым начиная представлять собою Её (действовать во Имя Её). Т.е. заместо поиска истины (см. предыдущую запись) переносишься в область реализации Её собою, т.е. по существу сказать, что дескать несвободен я для других истин, "другому отдана и буду век ему верна" - брачный контракт. Таким образом современная множественность истин отчасти соответственна множественности браков за жизнь.
Да и недоверие к Истине так-же лежит неосознанно в этом-же - я вот сказал что верю, а вдруг эта истина во мне завтра разуверится и я никакой истины, на самом деле, представителем не являюсь, ибо сердце красавицы...

Дополнение - т.е. современному человеку мешает верить и вот это недоверие-неосознание взаимности отношений верующего и Истины.
Вообще многое у Флоренского как-раз о том "чуть-чуть" что отличает верующего от позитивиста.

Вот, кстати:

"Поймал себя на том, что не могу достоверно и честно ответить на вопрос извечный - о существовании бога. Ответить в смысле для себя, а не в категории абсолютной. Верую ли? Вот такой вопрос."

Вопрос, ведь, тяжёлый - сказать что веруешь - это тем самым заявить о своей причастности Истине, тем самым начиная представлять собою Её (действовать во Имя Её). Т.е. заместо поиска истины (см. предыдущую запись) переносишься в область реализации Её собою, т.е. по существу сказать, что дескать несвободен я для других истин, "другому отдана и буду век ему верна" - брачный контракт. Таким образом современная множественность истин отчасти соответственна множественности браков за жизнь.
Да и недоверие к Истине так-же лежит неосознанно в этом-же - я вот сказал что верю, а вдруг эта истина во мне завтра разуверится и я никакой истины, на самом деле, представителем не являюсь, ибо сердце красавицы...

Дополнение - т.е. современному человеку мешает верить и вот это недоверие-неосознание взаимности отношений верующего и Истины.
Вообще многое у Флоренского как-раз о том "чуть-чуть" что отличает верующего от позитивиста.